ДЕНЬ ГОРОДА

Со смотровой площадки Исторического бульвара, куда 27 июля 1696 года впервые ступила нога основателя Таганрога Петра I, при виде распростертой внизу красоты испытываешь неописуемую благодать. Отсюда, с высоты мусса Таганий Рог, видны Азовское море, яхт-клуб, порт с подпирающими небо кранами. В шуме волн здесь легко дышится на просторе. Разнолик в зависимости от времени года бульвар с аллеями из каштанов, кленов и акаций. Возвышающаяся в центре на высоком постаменте гордая героико-романтическая фигура Петра Великого первая встречает восход искрящего из-за горизонта солнечного диска. Ставший эмблемой Таганрога изысканный памятник из бронзы был безвозмездным подарком скульптора М.М. Антокольского к 200-летнему юбилею города. Уважительное деяние стоило огромных хлопот А.П. Чехову.

Зорко и властно смотрит царь с кручи на город своих первых побед над турками – Азов. Много казачьей крови пролилось за «прорубленное окно» в Азию, чтобы господствовать на Азовском море и охранять южные границы России. Дата зарождения крепости Троицка-на-Таганроге на мысу Таган-Рог (так его называли казаки) определена согласно Пушкарскому указу от 12 сентября 1698 года. К 1710 году за крепостью упрочилось наименование Таганрог, сохранившееся до наших дней. Как только возник вопрос о судьбе северных областей страны и Петербурга, 15-летнее покровительство Петра I прервалось. Тяжким горем стал царский указ от 12 июля 1711 года о сдаче туркам Таганрога и Азова. По условию заключенного мира Таганрог был разорен, а молодой флот уничтожен.

Так и не удалось Петру I при жизни вернуть России укрепления, которыми он гордился. Русский штандарт был вновь водружен лишь спустя без малого шестьдесят лет, при правлении Екатерины II, по ее указу от 10 февраля 1774 года: «Таганрог крепостью не почитать, обратить в город».

С появлением новых военных портов на Черном море таганрогский флот стал исключительно торговым.

Память о тех событиях хранят остатки крепостных укреплений и валов на мысу.

П.П. ФИЛЕВСКИЙ

О ТАГАНРОГЕ ЧЕХОВСКИХ ВРЕМЕН

Все биографы А.П. Чехова начинают с описания Таганрога и его жителей и, не зная этого оригинального города, представляли его себе в виде какого-то уездного захолустья, трактовали о многочисленных кабаках и невежестве жителей, и тут начинали говорить об Антоне Павловиче, что он очень любил театр, который в то время стоял в Таганроге высоко, а я прибавлю от себя, что Таганрог имел драму и итальянскую оперу – это при своем населении менее чем в 50 тысяч жителей.

Основой городского богатства были экспортные конторы, отправлявшие за границу хлеб; таганрогская пшеница считалась в Европе лучшею, она шла на макаронные и галетные фабрики Сицилии и больше всего в Лондон. Экспортеры были греки, итальянцы (далматинцы), англичане и французы, или парусники из Малой Азии, Трапезунда, Керасунда, Синоп, а некоторые хозяева сами привозили на парусных судах крепкий лес: дуб, бук. Карагач и распродавали для топлива по 11 и 12 коп. за пуд, а также орехи и иногда греческое вино, покупали высшие сорта муки и уезжали с ней, но часто, соблазняясь жизнью в Таганроге, оставались здесь и открывали пекарни, где выпекали прекрасный хлеб и булки.

Другая группа негоциантов, родственная первой и иногда совмещавшая в одном лице – это комиссионеры. Большая часть из них пользовалась славою безупречно честных людей, да иначе и быть не могло: иностранная фирма отправляла огромный пароход, груженный апельсинами, лимонами, рисом, винами, прованским и деревянным маслом, кофе и пр. в полное распоряжение своего комиссионера, который являлся полным хозяином товара, продавал в Сибирь, на Волгу, в Харьков в кредит и за наличные, делал скидки, когда нужно было. Возникали банки для заграничных операций.

Этот иностранный элемент мало сливался с русским обществом, центром деловой связи между ними было Коммерческое собрание. Официальный чиновный мир был невелик, но пополнялся русской интеллигенцией, часто присылаемой из центра.

Во главе стоял градоначальник, с которым имели дело иностранные консулы: великобританский, французский, итальянский, испанский, турецкий, греческий, германский, датский, персидский, шведский, Соединенных Штатов, голландский, бельгийский и даже парагвайский. Наибольшее значение в здешнем дипломатическо-коммерческом мире имели генеральные консулы Англии, Турции и Греции.

Чиновный мир и молодые клерки контор своим центром имели Общественное собрание, или маленький клуб. Здесь было веселее, оживленнее, но в Большом клубе было прибыльнее, главную же роль играли коммерческие сделки и азартные игры в карты; впрочем, в Маленьком клубе была большая библиотека.

Общественная деятельность сосредоточивалась в городской Думе и Общих собраниях  банков, а общественные удовольствия – в театре, который любили одинаково все – русские и иностранцы, простолюдины, как извозчики, стивидоры, многочисленные модистки, ученики.

Читатель, может быть, ждёт, когда же укажу на роль офицеров, но, к сожалению, этот оживляющий общественную жизнь <фактор> в Таганроге появился только с 80-х годов, когда в Таганрог прибыла артиллерийская бригада и таганрожцы познакомились с симпатичным обществом артиллеристов.

Другое место развлечений - это был городской сад; он посещался всем городом, шли туда целыми семьями: отцы и дедушки направлялись в клубы играть в винт, преферанс, покер, банк – оба клуба на лето переходили в сад; бабушки, тёти и мамы располагались в так называемых полукружиях в против оркестра; молодёжь вертелась в кругу вокруг костра – артисты итальянской оперы. Они не уезжали из Таганрога на лето, а оставались и составляли великолепный оркестр. Многие имена до сих пор в памяти: скрипачи Деджироламо, Офичиозо, Розе, Березовский, Сартини, Лупи (кларнет), Берарди (тробон), Палкин (виолончель) и др., а также дирижёры Выгарницкий, Мола Ворфоломей, Мола Валериан – его сын. Симфонического однообразия не было, была музыка, доступная для всех, преобладала итальянская, с которой Таганрог сроднился. Оплату за вход по 5 коп. стали взимать только с 80-х годов.

Публика попроще, любившая шумно повеселиться, гуляла по большой аллее от ворот сада на Петровскую улицу, интеллигенция – в кругу, но запрета где кому гулять не было. Для случайностей у ворот одних и других ставились городовые,  которые не должны были впускать пьяных и оборванцев.

Оркестр начинал играть с 7 часов вечера, а в 12 под звуки марша публика расходилась. А так с 11 часов мамы, тёти начинали собирать молодёжь домой, что было нелегко, потому что девицы уверяли, что их проведут до самого дома Коли, Спиры, Кости, Ёры и пр., а эти самые кавалеры не хотели идти с мамами, потому что обещали проводить Леночку, Ариадну, Деспиночку и пр.; папы и дедушки просили подождать, потому что надо доиграть роббер, а кузены и товарищи по службе говорили, что когда допьют бутылку сантуринского. Но как бы ни было, к часу сад пустел, фонари тушились, и только в Китайской беседке (чудо легкой архитектуры арх. Трусова), музыканты, игроки азартных игр, пропивали свои выигрыши и допивали остатки проигрышей.

Я счел необходимым посвятить несколько строк описанию Таганрога того периода, о котором мы говорим; я хочу показать что /Таганрог/ вовсе не походил на какое-то затхлое болото. Разные столичные Аркадии, Ливадии, Сокольники, Яры никуда не годятся в моральном отношении в сравнении с тем, что представлял городской сад в Таганроге, куда шел экспортер-миллионер и действительный статский советник, и почтенная матрона с пятью детьми и столькими же внуками; где кроме музыки почти ничего не было возбуждающего, откуда молодежь уходила, напевая чудесные итальянские напевы, девицы шли с букетами, поднесенными им кавалерами, а дети доедали купленные маменьками и дедушками чудесные Фаевские и Геперовские пятикопеечные пирожки.

Рассказы о бесчисленном множестве кабаков. Во-первых, в Таганроге более пили вино, чем водку, а во-вторых, та среда, где более всего неумеренно пьют, представляла собой домовитое население Касперовки – все это были владельцы двух, четырех или шести рабочих лошадей, особнячка со службами и огорода.